Использовать отходы в качестве сырья для производства во много раз выгоднее, чем в виде топлива. Поэтому отправлять мусор в топку можно только при условии, что все пригодное для переработки, наряду с опасными отходами, предварительно извлечено. Причем прямо там, где этот мусор образуется. Так считает доктор технических наук, заслуженный профессор КФУ Юсуф Азимов. Свой взгляд на проблему он изложил в беседе с Idel.Реалии.
– Федеральный закон №458 требует в каждом регионе разработать региональную программу по обращению с отходами. Принцип региональный программы такой: относиться к отходам как к веществу, имеющему огромное народнохозяйственное значение. Отходы – это колоссальные ресурсы вторичных материалов. И чтобы эти ресурсы использовать, отходы непосредственно у собственника должны быть разделены, оттуда отобраны: макулатура, стекло, металл и все остальное. Потом может быть дополнительная очистка. И затем или мусоросжигание, или захоронение.
В отходах содержится огромное количество вторичных ресурсов, материалов, которые могут дать новую продукцию. Если мы их не отобрали, значит, мы нарушили другие законы: о ресурсосбережении, об организации дополнительных рабочих мест, об использовании этого ресурса на благо производства, то есть — нарушили принцип экономики.
– Но лоббисты строительства завода утверждают, что получат энергию из этих отходов.
— Допустим, в школе 80-90% отходов – макулатура. Энергетический эффект от сжигания этой бумаги, смешанной с пищевыми и другими отходами, дает по экономике 1% того эффекта, который бы мы получили, если бы эту макулатуру сдали на набережночелнинский картонно-бумажный комбинат как сырье. Это я вам как технолог говорю. Если на комбинат не поступает макулатура, они вынуждены покупать целлюлозу.
Эффект от использования материалов как ресурсов производства всегда на два порядка больше, чем как топливо. То есть в сто раз. Даже само дерево: одно дело, когда оно просто на сжигание идет, как дрова, другое – когда из этой древесины можно получить доски, мебель и прочее. Сжигание ресурсов из отходов – это преступление.
ТКО (твердые коммунальные отходы – Idel.Реалии) – это самые сложные отходы. Но начать надо с того, что исключить из них макулатуру, стекло, ПЭТ бутылки, опасные отходы — это около 50% всех отходов. А над остальным можно подумать.
Бедная старушка, у которой семь тысяч пенсия, с удовольствием подключится к раздельному сбору отходов, если в результате она будет меньше платить за вывоз мусора. Что у нас сейчас образуется больше всего? ПЭТ бутылки. Нам поставляет это сырье Южная Корея. Каждый килограмм этого полимера где-то 20-30 долларов стоит.
– Местных нет производителей?
– Такого продукта нет в России. Полиэтилентерефталат, по-другому – лавсан называется. Нам присылают этот полимер в виде крошки. Естественно, не вернув его в производство, мы вынуждены покупать его вновь. А одна бутылка – это 10-30 грамм.
«ПОЧЕМУ ОНИ НИ С КЕМ ИЗ УЧЕНЫХ НЕ СОВЕТУЮТСЯ?»
– Согласно территориальной схеме, к моменту, когда завод будет построен, власти хотят 35% отходов перерабатывать.
– Почему они ориентируются на 25-й год? А сегодня, завтра что? Все эти восемь лет они по-старому хотят всё?
– Постепенно.
– Пусть покажут путь. Я не говорю, что все пенсионеры начнут разбирать свои отходы, но начни с чего-то. Давайте начнем со школ, с торговых предприятий.
– Вы считаете, что они ничего не делают пока?
– Я не знаю. Они же не говорят. В территориальной схеме нет понятия, с чего начинать. Они говорят: да, будем, да, обещаем. Вот столько-то процентов. Но скажи как, где?
Вот последний документ (показывает проект подпрограммы «Государственное управление в сфере обращения с отходами производства и потребления в РТ на 2014-2020 годы» – Idel.Реалии). То же повторение территориальной схемы. Вот начинается – что тут написано?
– Увеличить долю ликвидированных несанкционированных свалок.
– А как? Скажи как. На основе чего? Где тут?
Сразу начинается дележ денег. Где они берут эти деньги? Бюджет им должен выделять? А я предлагаю: не надо им этих денег выделять, не нужны они. Пусть зарабатывают. Заработать можно все эти деньги.
– Ну а как? Даже для того чтобы перерабатывать отходы, нужно строить заводы. Например, для переработки органических отходов сейчас в Европе стали строить.
– Давайте соберемся и будем думать. По шинному заводу я точно знаю. По бумаге можно организовать. Кроме того, что из нее можно делать новую бумагу или картон, я знаю, что финны и все остальные делают рубероид. Из пластика делают прекрасные дорожные покрытия.
Пригласи ученых. Почему они ни с кем из ученых не советуются? Почему в Москву поехала делегация из 13 человек (визит на мусоросжигательный завод МСЗ №3 во главе с Тахиром Хадеевым, председателем комитета Госсовета РТ по экологии, природопользованию, агропромышленной и продовольственной политике – Idel.Реалии), и ни одного ученого не взяли?
Надо, чтобы чиновники с нами [учеными] встречались. Отчего они не встречаются?
– А что вы можете им предложить? Там деньги предлагают для экономики.
– Кто? Им бесплатно дают этот мусоросжигательный завод?
– Не совсем бесплатно. Потом республике придется возвращать…
– Ну, пусть даже бесплатно. Это не означает, что мы должны убивать народ.
Чиновники говорят, что они где-то что-то видели. Кто-то в Сингапур съездил, кто-то в Японию, кто-то еще куда-то. Вот он съездил и говорит: вот мусоросжигательный завод такой. Мы разве говорим, что мы против мусоросжигательного завода? Я не возражаю, если он будет в тех же условиях, как в Японии или Швеции. То есть если в сжигаемый мусор не будут попадать опасные отходы и отходы, годные для переработки. Ты обеспечь это.
«ОТХОДЫ ШИННОГО ПРОИЗВОДСТВА СЖИГАЮТ»
– Многие годы я занимаюсь переработкой отходов шинного производства. Как только я к чиновнику иду и произношу “отходы шинного производства”, он меня перебивает: «Я знаю. Я видел в Сингапуре, там-то – шины перерабатывают». Я же не о шинах говорю. Я говорю о сырье, из которого делают шины.
Шины делаются на основе каучуков, которые в том же Нижнекамске производятся на химкомбинатах. Между каучуком и шиной есть разница. Каучук – это низкомолекулярный полимер. Он мягкий, пластичный, как жвачка. А резинотехнические изделия, шины получаются так. Берут этот каучук, наполняют его всякими ингредиентами, в том числе довольно опасными: сажей, пигментами, пластификаторами, стабилизаторами, модификаторами. Насыщают, перемешивают – получается резиновая смесь. Дальше этой резиновой смесью пропитывают полимерный или металлический корд – нить. Это называется обрезиненный корд. Затем берут формы и укладывают этот корд. И под прессом дают температуру 143 градуса. Происходит вулканизация. Каучук переходит в резину. То есть молекулы короткие сшиваются. Получается такая пространственная сшивка – как из нити сетку делают рыболовную. Эту сшивку не оторвешь больше.
У нас есть технология: из этих отходов шинного производства, этих обрезов обрезиненного корда можно получить новую резиновую смесь – композитный материал. И более простая технология: мы все обрезы собираем, кладем в пресс-форму, давим, нагреваем – и получаем пластинку, которая может служить для уборки снега, как лежачий полицейский и так далее. Сегодня они его сжигают. А сжигание этого резинового отхода, этой смеси намного хуже, чем ТБО (твердые бытовые отходы – Idel.Реалии). Нижнекамские женщины, особенно беременные, ощущают последствия [на себе].
Когда мы перед чиновниками ставим вопрос: давайте перерабатывать отходы шинного производства, они меня не слушают. Говорят: я видел в Сингапуре – шины можно перерабатывать путем дробления. Он говорит не о резиновой смеси, то есть сырье, из которого шины делают, а о самих шинах.
Отработанные автомобильные шины сегодня в Татарстане в Тюлячах перерабатывают. За счет механического измельчения получается крошка. Из крошки можно дорожки на стадионах делать, какие-то не очень ответственные резинотехнические изделия.
А мы предлагаем совершенно инновационные технологии – получать новый композитный материал.
– Почему сам бизнес не заинтересовали эти предложения?
– «Нижнекамскшина» производит – я точно не знаю – на десятки миллиардов рублей продукцию. И когда мы говорим об отходах, их использовании, этому заводу те вырученные, может, 10 миллионов рублей на фоне 10 миллиардов – это мелочь. Обязать его перерабатывать можно только путем исполнения закона. Он не имеет права сжигать этот мусор – так надо ставить вопрос.
– А почему вы уверены, что они сжигают?
– Я был там год назад (В территориальной схеме в области обращения с отходами РТ тем не менее утверждается, что ОАО «Нижнекамскшина» перерабатывает отходы обрезиненного корда — «Idel.Реалии»).
ИЗ ОБЕРТОК ОТ «СНИКЕРСА» МОЖНО ДЕЛАТЬ ДОРОГИ
– Этот пластик (показывает на обертку от шоколадного батончика «Сникерс») заполнен краской. Краска – это тяжелые металлы. Ну ладно, от них еще можно как-то избавиться. Главное, что хороший товар попадает (в отходы). Из этого пластика, если его собрать в более чистом виде – дайте мне немножко денег, я разработаю технологию модификации дорожного битума. Битум – это тяжелые сорта нефтяных фракций. Их смешивают с гравием, щебенкой и покрывают [дороги]. Естественно, они должны быть более морозостойкие, влагостойкие. Если я внедрю туда модификацию этого полимера, битум приобретет данные свойства. Это ученые могут и делают. Давайте начнем внедрять.
– Никому не надо?
– Пока – никому. Денег нет. А почему денег нет? Потому что все деньги ушли на тот же асфальт.
– Который из года в год ремонтируют.
– Это же выгодно. Я в прошлом году был в Министерстве образования Татарстана. Там какой-то зам. Говорю: я по вопросу обращения с отходами. Он меня не стал и принимать – там где-то, так сказать, в подъезде говорит: этот вопрос нас не интересует. Почему? За это оплачивают сверху.
– За что оплачивается сверху? За вывоз отходов?
– За все обращение с отходами в системе образования оплачивается сверху – бюджетные деньги. То есть [действует] принцип освоения денег.
Кто-то там, возможно, Минстрой, договорился – к ним приезжают, [мусор] увозят. И чихали они на это, понимаете? Во дворе дворник, может быть, что-то подметет. На этом – всё, других забот у них нет.
Еще года 3-5 назад, когда просто финансовый институт был (сейчас институт экономики и финансов КФУ – Idel.Реалии), я говорю нашему хозяйственнику: «Абдулла Садриевич, почему огромное количество макулатуры, которое образуется на кафедрах, уборщица не может в отдельный ящик складывать?» – «Слушай, – говорит, – Юсуф Исмагилович, с удовольствием! Ну, вот заведу я отдельный ящик, соберу туда макулатуру. Придет пожарник и скажет: «Как так, у тебя там в таком положении находится ящик с бумагой. Какой-нибудь дурачок бросит окурок, сожжет. Будет пожар». Опять же на меня штраф наложит». Я говорю: «Можно же сдать». «А знаешь, – говорит, – если я приглашу за макулатурой, я должен оплатить машину». То есть сдаст он на 100 рублей, а заплатит еще 500 рублей. Вот такая идиотская система. И что же? Уже десять лет стоит там пресс-машина, купленная не где-нибудь, а в Германии, размером два на два и длиной четыре метра. Туда всё бросается и прессуется.
– Весь мусор?
– Весь мусор. Особенно вкусно, когда туда из столовой подбросят. Сначала бумагу бросят, а затем из столовой.
– А потом уже оттуда вывозят?
– Я не видел, как вывозят. Я видел, как, особенно летом, оттуда вытекает вкуснопахнущая жидкость. Вот такая у нас культура.
